Мэй шла по улице и щурилась. Солнце, яркое весеннее солнце, на таком же ярко-голубом небе слезило и жмурило глаза.
Прошедшая зима обернула Мэй ледяным покрывалом так плотно, что ее дыхание до сих пор ощущалось совсем рядом. Весна сыпала мурашками снежинок, колола ледяными каплями первого дождя, трепала волосы и забиралась за шиворот холодными языками ветра.
Мэй не любила весну. Она не понимала ее вкуса. Серое небо, серые деревья, серый асфальт, серый снег. Серая жизнь. Она пыталась ее распробовать. Она пыталась ее полюбить. Она пыталась ее раскрасить.
Солнце просачивалось сквозь ресницы, пытаясь приоткрыть Мэй глаза. Она распахнула их на минутку и блеснула изумрудными огоньками в ответ. Если бы можно было взять и раскрасить мир... Провести взглядом зеленых глаз по деревьям и распустить листочки. Взмахнуть желтым шейным платком вдоль газона и оставить на нем россыпь одуванчиков. Вдохнуть всей грудью глоток свежего воздуха и выдохнуть его на небо лазурным облачком счастья.
Птицы заливались на все лады, вплетаясь в мысли Мэй. Звонкая болтовня свиристелей выливалась журчащей капелью. Скворцы строчили, будто высверливали окошки в скворечниках. Неприметная трясогузка упоенно выводила завитушки, украшая милое гнездышко. Птичий оркестр выписывал гимн весне так слаженно, что Мэй далась диву: "Как они это делают?" Совершенно разные звуки гармонично сплетаются в волнующее кружево и накрывают город предчувствием весны.
Мэй почти не смотрела по сторонам. Она плохо переносила яркое солнце, будучи человеком золотой середины. Ей не нравились крайности. Осень была ее порой. Когда ни жарко и не холодно, когда в изобилии плодов и цветов сочетаются все краски мира. Когда природа балует и ласкает уже не жаркими, но еще теплыми лучами солнца.
В эту зиму ее мир треснул и раскололся на куски. Ее уютный мир, в котором она была счастлива сама с собой и немногочисленными дорогими людьми. Ее уютный мир отпустил самых близких и открылся судьбе, приглашая тех, кому по пути. Совершенно незнакомых и неизвестных. Беда в том, что Мэй не находила себе места в этом сломанном мире. Она тяжело переживала потери тех, с кем соединилась душой, проросла насквозь каждой клеточкой своего сердца. В каждой потере она оставляла частичку себя.
Нос защекотал запах дыма. Воздушный шлейф играл с Мэй, подсовывая невидимое перышко ей под нос и ускользая снова. Воскресным днем кто-то вынес мангал во двор, дразня весь мир. Огонь обнимал свежее мясо на шампуре, соединялся с ним в жгучем танце, шкворча и брызгая искрами, рождая миру новое, прекрасное, манящее запахами и сводящее с ума предвкушение...
Мэй захотелось шашлыка до дрожи в коленках. Ее обнимал запах жареного мяса, приправленный сосновым дымком. Она явственно ощутила вкус специй у себя на языке, как хрустит зажаренный бочок и обжигает губы только что снятый с огня шампур. И как разгорается огонь во рту от любимого аджичного маринада.
В этот странный день Мэй двигалась по миру на ощупь. И как обострилась чувства - звуки, запахи, прикосновения, вкусы... Они как будто добавили новых красок в её ощущение мира. Приправили его прелым дымом, острыми специями, птичьей болтовней... Они добавили вкуса к ее жизни.
- Если бы ее жизнь была музыкой, это был бы блюз.
- Если ароматом, то - кофе с корицей.
- Если цветами - то лавандовым букетом.
- Если вкусом- то апельсиновым кексом.
- Если прикосновением - легким касанием ветра чистой кожи.
- Если специей - то россыпью зерен кардамона...
Как просто раскрасить свою жизнь красками. Прийти домой, капнуть капельку лавандового масла в аромолампу. Испечь апельсиновый кекс. Сварить кофе с корицей. Включить блюз. Впустить свежий ветерок в открытое окно. Ах да... Добавить щепотку кардамона... И погрузиться в свою персональную красивую жизнь.